Полет мечты

Последний из пилотов советского ракетоплана Алексей Бородай – о неизвестных страницах истории «Бурана»

15 ноября 1988 года, ровно 30 лет назад состоялся единственный запуск советского многоразового космического корабля «Буран». Весь полет проходил в автоматическом режиме. Для пилотируемых полетов были подготовлены три экипажа. До наших дней из тех космонавтов дожил только Алексей Бородай. Сейчас ему 71 год, он живет в Звездном городке и работает инструктором на авиационных тренажерах.

– Алексей Сергеевич, что вы помните о первом полете «Бурана»? Говорят, тогда во время посадки возникла непредвиденная ситуация ...

– Всё верно. Когда «Буран» начал заходить на посадку, ему ввели одни данные о погоде. А потом в районе аэродрома он получил другие, и сам решил изменить траекторию, развернуться и зайти на взлетно-посадочную полосу с другой стороны. Сел блестяще.

– Какая задача была у вас, летчиков-испытателей при подготовке к автоматической посадке?

– Так нужно было научить его садиться автоматически! Для этого мы пилотировали вручную самолет-аналог «Бурана», предназначенный только для полетов в атмосфере. Все наши действия фиксировались, а инженеры вносили полученные данные в программу автопилота. Посадка шла по командам наземной посадочной системы. Аэродромов, оборудованных такими системами, было четыре: основной на Байконуре, а запасные – в Симферополе, в Хороле в Приморье и в Елизово на Камчатке. Ещё было несколько запасных аэродромов за границей. Например, в Ливии и на Кубе. На любом этапе полета экипаж мог взять управление на себя.

– Сложно было управлять столь необычной  машиной?

– Я – летчик-испытатель. Летал на 53 типах самолетов и их модификаций. Сел на «Буран» просто как на новый тип летательного аппарата. Приборы там были, в общем-то, те же. Только на посадку он заходил под очень крутым углом. Если у пассажирских самолетов это 2–3 градуса, то тут  – все 19.

– Вы летали на самолете-аналоге «Бурана» – том самом, который выглядел в точности как «Буран» и вел себя аналогичным образом при полете в атмосфере?

– Сначала пытались тренироваться на бомбардировщике Ту-22М-2. Но, как ни удивительно, ближе к «Бурану» по характеристикам оказался пассажирский Ту-154 с постоянно включенным реверсом. Конечно, его пришлось значительно доработать. Усилить шасси, потому что посадка происходила на куда большей скорости. Укрепить хвост. Левое место в кабине осталось, как было, правое переделали под бурановские системы управления. Потом был построен БТС (Большой транспортный самолет) – почти полный аналог «Бурана». С моим другом Иваном Бачуриным мы впервые полетели на нем 22 ноября 1987 года, за год до первого полета «Бурана». Он командиром, я на месте второго пилота. Всего было три экипажа: первый  – Волк и Станкявичюс, второй – Левченко и Щукин, и третий – мы с Иваном Бачуриным. Только мы шестеро летали на аналоге «Бурана». Первое время предполагалось, что мы, летчики-испытатели, только испытаем «Буран», а в космос полетят профессиональные космонавты. Но потом наверху решили, что полетим все-таки мы, ведь мы знали «Буран» как свои пять пальцев.

– Военная составляющая проекта не была секретом для его участников?

– Ничего конкретного нам не рассказывали. Но слухов, конечно, много ходило. Говорили, что в 1985-м или 1986-м американский «шаттл» совершил над Москвой нырок в атмосферу. Снизился до высоты 80  км, а потом поднялся назад. Во время такого маневра он вполне мог сбросить на город бомбу. Политбюро тогда приказало ускорить работу над «Бураном». К началу 1992- го готовился проект «Союз-спасатель». Мы с Иваном Бачуриным должны были полететь на «Союзе», пристыковаться в космосе к «Бурану», пройти на борт и выполнить задание Генштаба. Но получить мы его должны были только в последний момент.

– А к полету на «Буране» в космосе вас успели подготовить?

– В своих тренировках мы дошли только до спуска с высоты в 20 км. С нее учились заходить на посадку и садиться в ручном режиме. Но в 1992-м Горбачев договорился с американцами и в качестве жеста доброй воли закрыл «Буран». Да и денег в стране не было. СССР разваливался – стало не до «Бурана». Вспоминаю, как мы с Виталием Ивановичем Севастьяновым спорили до хрипоты. Он говорил, что «Буран» разорителен для страны, что дешевле запускать «Союзы». Мы возмущались: как так, это ж многоразовый корабль. Но какой он многоразовый? Ракета «Энергия», вся эта махина, пропадает целиком. У американцев теряется только первая ступень, все остальное спускается на парашютах в море и потом снова идет в дело. Но на Байконуре моря нет. Даже если детали ракеты спустятся на парашюте, все равно могут деформироваться. Нам тогда обидно было, а теперь я понимаю, что Севастьянов был прав.

– «Буран» часто вспоминаете?

– Пока были живы другие участники нашего отряда, летчики и инженеры, мы встречались каждую третью субботу мая. Собирались где-нибудь на природе около Звездного городка, вспоминали. Сейчас из испытателей «Бурана» остался только я.

По материалам статьи Никиты Аронова, «Огонёк» № 43 от 12.11.2018.